Д Е В И Ч Н И К |
современницы Елена Лыкова и ее иконы «В жизни важно не быть одиноким. Сейчас у меня много знакомых художников, мы общаемся, участвуем в выставках. Благодаря общению появляется больше уверенности в себе, в деле, которым занимаешься. И уже не возникает мысли, что твоя работа никому не нужна, что лучше все бросить». «Когда пишешь лик, нельзя ни на что отвлекаться: ни на другие мысли, ни на телефонные звонки, ни на какие-либо житейские мелочи. Написание лика требует полного погружения. Особенно когда пишешь глаза». Елена Лыкова – Лена, где Вы учились? – Я закончила Московский институт инженеров железнодорожного транспорта. – В детстве не рисовала? – Рисовала. Занималась в изостудии. Но в художественный институт поступать побоялась. В нашей семье не было художников, у моей мамы, например, образование техническое. Обычно ведь как бывает? Если родители художники, то они помогают своему ребенку и профессионально, и в карьере: поддерживают его, проталкивают. То же самое и в любой другой профессии. По окончании института по специальности я не работала, какое-то время находилась в поиске, занималась, как все, торговлей. Но «для себя» рисовала и во время учебы, и после. Однажды мои рисунки увидел один человек и сказал, что мне обязательно нужно учиться. – И эти слова помогли Вам определиться? – Совсем нет. Я даже стала возражать. Считала, что высшее образование у меня уже есть, а учиться живописи профессионально мне уже поздно. Но он продолжал настаивать, убеждать. И подсказал такую идею – можно ведь учиться на курсах. Дай, говорит, мне слово, что будешь учиться. Ну, ладно, отвечаю, даю слово, а сама к своему обещанию отнеслась скептически. Потому что думала, что все это нереально. – И все же… – И все же после этого разговора вдруг начала искать какие-то курсы. В газетах, журналах – везде стала просматривать объявления. И однажды увидела в какой-то газете объявление о наборе на курсы иконописи. Сразу решила записаться. – А в каком возрасте впервые попала в церковь? – Впервые я пошла в церковь с подругой перед экзаменом в институте. Конечно, меня потрясли и убранство, и атмосфера. Стала часто заходить. А на третьем курсе покрестилась. – Так что это были за курсы? – Вначале мне казалось, что все похоже на авантюру. У меня, в отличие от тех, кто пришел учиться вместе со мной, не было художественного образования, специальной подготовки. На курсах мы постигали основы иконописи и реставрации, росписи по дереву. В объявлении говорилось также о возможном трудоустройстве. В большей степени на это я и надеялась. Так и получилось, из всех учащихся выбрали двоих, меня в том числе. Преподаватели организовали мастерскую, в которой я и поработала немножко. Затем ушла в свободное плавание, какое-то время получала небольшие заказы. Потом начался период сомнений, когда казалось, что никому не нужно то, что я делаю, тяжелый период. А если никому не нужно, то и мне не нужно. Решила искать более «серьезное» занятие. Устроилась на фирму по специальности. Но через три месяца испытательного срока меня уволили – такое практикуется на некоторых фирмах. Опять отправилась на поиски работы. И почти что нашла. «Почти». Потому что это было в августе 1998 года. Опять осталась не у дел. Денег не было. Я написала икону и понесла ее на вернисаж. – Какую икону? – «Рождество Христово». И на вернисаже встретила человека, который заинтересовался моей иконой. Он заказал мне сразу несколько работ. Среди них праздники, Владимирскую с чудесами и другие. Очень поддержал меня. Сказал: «Буду Вам помогать, у Вас – талант». Слова эти были неожиданными для меня. – Скорее, долгожданными? – Нет, тогда думала, что занятие это временное, думала, перебьюсь как-нибудь, а потом, может, подвернется работа. Но все оказалось иначе. Когда пишешь икону, испытываешь особые чувства, занятие иконописью очень затягивает. Позже все тот же человек познакомил меня с художниками, появилась возможность участвовать в выставках. В 2000 году я поступила на курсы при Строгановке. Но при сдаче экзаменов получила полупроходной бал. Нас было 7 человек на 6 мест. Я не поступила и не жалею. В жизни важно не быть одиноким. Сейчас у меня много знакомых художников, мы общаемся, участвуем в выставках. Благодаря общению появляется больше уверенности в себе, в деле, которым занимаешься. И уже не возникает мысли, что твоя работа никому не нужна, что лучше все бросить. – Елена, что для Вас ближе – писать лики или сюжетные иконы? – Мне с детства нравилось рисовать что-нибудь изящное, миниатюрное. А сейчас очень нравится писать на иконах жития святых. Вы не поверите, но перед тем, как встретить человека, который мне помог, я как раз реставрировала икону с 16 миниатюрами – «Праздники». Меня восхищала работа мастера, создавшего ее. И каково же было мое удивление, когда он заказал мне точно такую же икону. Конечно, очень волновалась, думала, ничего не получится. Но, как говорится, глаза боятся, а руки делают. Крупный лик пишешь по-другому. – Как по-другому? – Когда пишешь лик, нельзя ни на что отвлекаться, ни на другие мысли, ни на телефонные звонки, ни на какие-либо житейские мелочи. Написание лика требует полного погружения. Особенно когда пишешь глаза. – Что является главным при написании иконы? – Главное – это гармония. – Есть такие иконы, с которыми не можете расстаться? – Вот моя икона, которую я не продаю, – «Иоанн Креститель». Почему? Объяснить не могу. – Какая из школ иконописи Вам ближе? – Огромное впечатление производят на меня многодельные иконы Ярославской школы иконописи, очень нравятся их оливковые тона. – Елена, а не могли бы Вы посвятить нас немножко в технологический процесс? С чего все начинатся? Где Вы достаете доски? Они какие-то особенные? – Некоторые доски я покупаю, чаще всего старые. – Из какого дерева? – В основном, липовые. Очень хорошие доски из кипариса, но они дорогие. Хвойный запах смолы кипариса отпугивает жучков, такие доски живут дольше. Однако заказчики часто просят писать именно на старых досках – они намоленные. Иногда вырезаю ковчег – углубление в центре доски. Затем доска грунтуется. Грунт для иконы называется левкас – это смесь мела и клея в определенных пропорциях. Потом продумываю композицию, перевожу рисунок, процарапываю – для нанесения золота, клею сусальное золото на морданный (?) лак. У каждого процесса своя технология. Живопись на иконе многослойная. Поочередно рисуются контуры, складки, лики. В какой последовательности – каждый решает для себя. – Вам приходилось писать иконы для храмов? – Для деревенского храма мне заказали праздничный ряд – четыре иконы: «Рождество», «Сретенье», «Крещение», «Вознесение». Заказчик иконостаса родом из этой деревни, с его помощью восстанавливается храм. Еще я писала икону для восстанавливаемого в городе Тутаев (?) Ярославской области храма Благовещенья. На иконе в соответствии с заказом храм изображен в уже восстановленном виде. Город Тутаев, в прошлом Романов-Борисоглебск, – очень красивый город на Волге. Представляете, на одном берегу недалеко друг от друга расположены пять храмов, и на другом – два. – Если нет заказа, в работе наступает перерыв? – Ни в коем случае. Теперь в такие периоды появляются любимые работы. Так появился «Иоанн Богослов». Я долго не отваживалась написать эту икону, сомневалась в своих силах. Именно в один из «свободных» периодов она и была написана. Теперь находится в моей личной коллекции. Бывает и по-другому. Делаешь заказ, а уже обдумываешь и собираешь материал для новой темы. И наоборот, подготовленный материал и заказ могут совпасть. – Сомнения в призвании быть художником отброшены? – Я и не мечтала быть художником. И когда меня впервые назвали художником, дл меня это было удивительным. – В таких случаях говорят: «Божий промысел!» – Да, сейчас даже думаю, что если и появится мысль все бросить, то ничего из этого не получится. Конечно, бывают периоды, когда взгрустнется, но тут же возникают идеи, заказы, и все встает на круги своя. |
|